Я бежал через лес как мог быстро, не разбирая дороги. Ветви хлестали меня по спине и по лицу. Мне казалось, что я слышу, как Артемида преследует меня и вот-вот стрела из её лука пронзит моё тело. Я бежал, очертя голову, и боялся даже оглянуться. От страха я не чувствовал ни ног, ни рук и только одна мысль билась во мне — скорее прочь, прочь отсюда и вообще из Аттики.
Решив, что, наконец, оторвался от преследователей, я остановился. Было тяжело дышать, от быстрого бега отяжелела голова. Я охватил её руками и странное ощущение охватило меня. Я не чувствовал своих рук. Они были словно в толстенных перчатках. Я поднёс их к лицу и оторопел: руки мои поросли шерстью, а вместо ладоней были раздвоенные на кончиках копыта. Я посмотрел вниз и увидел, что и с ногами произошло то же самое. В ужасе я стал вспоминать всё, что произошло. Впервые в жизни я испытал на себе гнев богини. Когда она смотрела на меня, и лицо её было искажено гневом, я почувствовал, что ужас наполняет всё моё существо, я потерял способность владеть собой и закричал от страха. Затем я отвернулся и увидел, как олень, за которым я охотился, на моих глазах превращается в человека. Он смотрел на меня и смеялся, а затем закричал: «Беги, Актеон! Беги!» И богиня что-то сказала и засмеялась, а вслед за ней засмеялись девушки, которые были с ней.
И я побежал со всех ног. Побежал так быстро, как только хватало мне сил. И вот теперь я стою и разглядываю копыта вместо рук и ног. Неужели это Артемида так наказала меня? Но за что? Чем я заслужил такую участь? Как мне теперь жить с копытами? Как я появлюсь на глаза друзьям? А Алексина? Разве она примет меня теперь таким уродом?
С такими мыслями я медленно брёл между кустарников, оглядываясь по сторонам в страхе, что богиня меня всё ещё преследует. Довольно быстро я вышел к небольшой речушке с перекинутым через неё мостиком. После быстрого бега меня мучила жажда. Я подошёл к воде, присел и наклонился, чтобы сделать глоток воды. При этом лицо моё отразилось в речной глади, и я отпрянул: оттуда на меня смотрел олень, на голове которого ветвились рога.
— Что это?! — хотел закричать я, но из пасти вырвался только рёв. — Ааааа! Аааа!
«Почему я стал так похож на оленя? — спрашивал я себя. — Надолго ли это? Как я буду жить в таком образе?»
Но жажда оказалась сильнее страха, и я напился воды из реки. Пока я пил, мысли мои приходили в некоторый порядок. Я вспоминал, чем я мог так прогневить богиню. Ну да, я смеялся над её девственностью, говорил, что она просто баба, а не охотница, что я лучший охотник, чем она… но ведь всё это было не всерьёз! Она что — шуток не понимает? И кто же донёс на меня Артемиде? Кого я так обидел, что он решил искать защиты у богини?
Я копался в своей памяти и понимал, что задевал очень многих. Отца, мать, моего брата Диониса, доставалось от меня и моим друзьям, и Алексине, и Доре… кажется любой, с кем я встречался, мог затаить на меня обиду. А значит, любой мог пожаловаться на меня Артемиде.
— Зачем на тебя жаловаться, Актеон? — раздалось вдруг позади, и я оглянулся. Кентавр Хирон переступал с копыта на копыто и смотрел на меня осуждающе. Я обрадовался и кинулся было обниматься к своему учителю, но он оттолкнул меня.
— Куда ты, жалкий сплетник, тянешь свои копыта? Я ли не учил тебя, что нельзя гневать богов, нельзя с ними тягаться? Боги ведают всё и мгновенно. Почти всегда они игнорируют ваши глупые речи, но ты перешёл грань, которую Артемида могла стерпеть от такого жалкого червя. Наслаждайся теперь рогами и копытами! Ты честно заслужил их!
— Хирон, как же мне вернуть своё человеческое обличье? — проревел я, однако старый кентавр понял меня.
— Сначала ты подумай, как тебе выжить, — ответил он. — Прислушайся.
Я напряг слух и услышал вдали собачий лай.
— Так это мои собаки, — сказал я с облегчением. — Они защитят меня от всего, даже от гнева Артемиды.
И я, встав на все четыре копыта, побежал на лай собак. Через несколько минут я выскочил на открытую местность. Вдали были видны несколько маленьких домиков и один большой, красного цвета, в котором явно жил аристократ. Здесь было непривычно сумрачно, словно опускалась ночь, хотя я знал, что ещё только полдень. «Видимо, тучи накрывают землю, и будет гроза», — подумал я. Возле красного дома я увидел огромную свору псов. Было далеко, и я не мог разглядеть, мои ли это собаки, но других здесь быть не могло, и я начал кричать:
— Ихнобат! Гилей! Пемена!
В моей своре было полсотни собак, и все они были уже неподалёку. Теперь я мог чувствовать себя в безопасности.
Вдруг прямо за домом появилось и стало разрастаться нечто такое, чего я никогда не видел. Это была чернота и не чернота, пустота и не пустота, что-то настолько страшное, что сначала я замер, не смея двинуться с места. Царство Аида наступало на мир живых, неся смерть и разрушение. Оно быстро заняло половину неба и неотвратимо надвигалось. Вот-вот оно поглотит моих собак. И я стал кричать:
— Напа! Напа! Ко мне!
Напа была моей любимицей. Она была наполовину волчицей, и своими качествами превосходила любую собаку из моей своры. Собаки тоже увидели опасность и рванули ко мне. Сам я развернулся и поскакал обратно в лес, пока царство Аида не накрыло нас.
Назад | Оглавление | Дальше
Обсудить прочитанное, задать вопросы и узнать о творческих планах можно в группе автора в Telegram