В Поляны я доехал по проложенной колее без приключений, если не считать таковыми то, что в нескольких местах ветер разметал сугробы, засыпал дорогу, и мне пришлось преодолевать снежные заносы. В остальном ничего особенного в пути не случилось. Утром, когда уже взошло наше маленькое солнышко, я приехал домой.
Меня встретила Алёна. На мой молчаливый вопрос она коротко показала на комнату, где мы ютились с Томкой. Я зашёл и обомлел: моя жена Тома сидела на кровати, а рядом, за столом, сидела женщина, очень похожая на мою маму тех времён, когда я ходил в школу. Увидев меня, обе вскочили. Томка заулыбалась и бросилась мне на шею с поцелуями. Потом, застеснявшись, отошла в сторону, пропуская ко мне маму. Та сделала шаг навстречу и сказала с улыбкой:
— Генкин, подь… ну чего ты стоишь? Иди ко мне, — и протянула вперёд руки.
Я почувствовал себя первоклассником, который идёт в школу с мамкой за ручку. «Генкин» — это мама меня так называла лет до двенадцати. Когда она умерла от рака, мне было девятнадцать. Я тогда служил срочную, пришла телеграмма и мне дали неделю отпуска. А живой я её в последний раз видел годом раньше, когда она приезжала на присягу. И вот теперь, спустя десятилетия, она снова рядом. Нахлынула такая волна эмоций, что я не удержался и заплакал. Бросился к ней, обнял, а она ткнулась лицом мне в плечо, и рубашка тут же стала мокрой.
— Вот и повидались, Генкин… — прошептала мне она и, схватив меня за руку, вложила туда какой-то предмет. — Светлой стороной к телу, — шепнула, — это оберег, настоящий, верь мне…
Затем она отодвинулась от меня на расстояние вытянутой руки, схватила за плечи и заглянула в глаза.
— Какой ты стал, Генкин… какой взрослый. Береги себя, родной, и жену свою береги, она у тебя хорошая девочка.
Затем она приблизила губы к моему уху и прошептала:
— Генкин, запомни: чтобы возродиться, нужно умереть…
Это были её последние слова. Она словно растворилась в воздухе. Томка так и осталась стоять с разинутым ртом, а я тихонько завыл, не контролируя себя.
Когда эмоции отпустили, я посмотрел на предмет, который она мне дала. Это была такая же «пуговица», как у Юхыма и Иваныча, одна сторона её светилась. Я прижал её этой стороной к обмороженной ладони и буквально почувствовал входящее в меня тепло.
«Она меня, вроде как подзаряжает, это я тебе потом объясню», — вспомнил я слова Иваныча. «Так и не объяснил», — с досадой подумал я.
— Генка, что это было? — спросила ошарашенная Томка.
Я молча посмотрел на неё.
— Это правда была твоя мать?
— Да, Тома, это моя мама.
— Так она же умерла… разве нет?
— Да, она очень давно умерла.
— А как же? Может, это мошенница какая-нибудь?
Я нежно посмотрел на свою жену.
— Да, Тома. Сейчас в мире жуликам самое раздолье. Особенно у нас тут — они все сюда так и рвутся.
Она засмеялась.
— Тогда я ничего не понимаю. Возникла из неоткуда, но мы хоть этого не видели… можно было бы подумать, что вошла с улицы. А пропала буквально на глазах.
Она прижалась ко мне.
— И такая молодая. Она же моложе тебя.
— Да, такой она была лет тридцать назад.
— Так она из прошлого, что ли? — догадалась Томка. — Ты знаешь, после всего, что произошло, я уже ничему не удивлюсь.
— Ты знаешь, Тома… — сказал я. — Давай-ка присядем. Мне, пока я туда ехал, Иваныч привиделся, и он прямо сказал, чтобы я возвращался, и сказал, что нас ждут встречи с умершими. А скоро Витя меня догнал…
— А как он тебе привиделся? — спросила Томка.
— Сон я увидел. Но ты знаешь, такой отчётливый, как будто наяву. И главное — амулет остался.
— Какой амулет?
— Да вот такой же, анх, — я разжал ладонь и показал Томке «пуговицу», которую получил от мамы. — Я его Вите оставил…
— А почему ты думаешь, что это амулет?
— А вот попробуй, — сказал я и повесил амулет Томке на шею. — Светлой стороной к телу, — повторил я мамины слова.
Томка прислушалась к своим ощущениям и на лице появилось удивление.
— Да… — сказала она. — Прямо энергетик какой-то.
Она сняла амулет.
— Боюсь, — сказала она. — Мало ли что мёртвые принесут.
Я задумался. Томка сказала «мёртвые», имея в виду мою маму. Но ведь первый амулет я получил от Иваныча. Он ещё сказал, что сам стал частью каких-то вод — чёрных или тёмных, как он это назвал?
— Чертовщина какая-то… — пробормотал я.
— Что? — переспросила Томка.
— Да вот, ты сказала — «мёртвые».
— Ну да, Ген. Мама же твоя умерла… ты прости, если обидела.
— Да нет, не обидела, — я обнял её за плечи. — Смотри: мама отдала мне амулет и исчезла. Иваныч тоже отдал и исчез. Несколько дней назад Иваныч сидел с нами за столом, анекдоты травил… Может быть, эта штука помогает мёртвым быть с нами рядом, а?
— Ты хочешь сказать… — Томка прищурилась и посмотрела на меня.
— Ну да — энергетик. Ты сказала энергетик, как это точно! Он даёт жизненную силу…
— И? Чего ты так возбудился?
— Ты знаешь, Тома, я подумал… Стас, Зоя, — я посмотрел на неё.
— Да ты что! — возмутилась Томка. — Ну ты представь себя на месте Стаса. Да он с ума сойдёт!
Я молчал и смотрел на неё.
— Генка, ну ты подумай: жена на батарейках, да это же…
Она была права. Я посмотрел на амулет.
— Тогда зачем он нам?
— Ну мало ли… — сказала Тома. — Больному помочь, замерзающего согреть… но не мёртвых оживлять, это уж точно.
— Ладно, — согласился я. — Оставим мёртвых в покое.
«И всё-таки соблазнительно», — подумал я, убирая амулет в тумбочку. Тут ещё одна мысль пришла мне в голову:
— Тома, а ты помнишь, как Стас рассказывал, что встретил Игоря в библиотеке?
Она смотрела на меня.
— Иваныч сказал, что сначала мы начинаем видеть друг друга сквозь пространство… А ещё помнишь? — когда вы ездили в Гавриловку, на пути…
Томка меня перебила:
— Зойкины родители!
— Да. Я тогда не поверил… а теперь вот мама…
— Что ещё Иваныч сказал?
— Он сказал, что скоро это всё станет частью нашего мира. Что Немезида взволновала какую-то среду, которая посылает к нам богов и героев…
Назад | Оглавление | Дальше
Обсудить прочитанное, задать вопросы и узнать о творческих планах можно в группе автора в Telegram