Часа три проплутав по просёлочным дорогам, проехав пару сёл, пяток деревень, множество давно брошенных хуторов, и не встретив нигде ни одного человека, я, наконец, заехал в Каюжное откуда-то с юго-востока и, выбравшись на улицу, где, по-прежнему, караулила собачья свора, вскоре припарковался у нашего дома. Было около четырёх часов дня, солнце уже клонилось к закату. Дом припорошило снежком, и он встречал меня в белой нарядной шапке. В накинутой прямо на халат куртке выбежала Люся.
— Наконец-то! — с упрёком сказала она и обняла меня за плечи.
— Да спокуха, что ты, — подбодрил её я, чмокнув подставленные губы. — Так, немного проехался по окрестностям.
— А велосипед где?
— Да вот, махнулся, не глядя, на эту тачку, — отшучивался я. — Вроде, неплохо получилось.
— Ну серьёзно? Я тут изволновалась вся. Ты же обещал до часа вернуться, — она присмотрелась ко мне. — Эээ, да у тебя и волосы, и брови обгорели? Ты на пожаре, что ли, побывал?
— Ну так получилось, любимая, — сказал я, открывая пассажирский салон. — Ты ничего тяжёлого не бери, мы с Егором перетаскаем. Доставай из ящиков и носи понемножку. А вообще, возьми-ка лучше вот кого, — и я достал из кармана котёнка.
— Ой, а откуда ты его взял? — Люся приняла котёнка и прижала к груди.
— Да сам не понял, приблудился откуда-то… — не стал вдаваться в подробности я.
Из дома вышел Егор, и мы начали носить в дом продукты. Их было много, а в магазине осталось ещё больше, однако район контролировался вооружёнными бандами, поэтому возвращаться туда было бы авантюрно. Я очень надеялся, что бандиты не пойдут в глубь местности и не наткнутся на нас. Защищаться нам нечем да и численно они нас превосходят. А в случае, если мы совершим даже успешный рейд к магазину, за нами могут проследить и раскрыть наше местонахождение. Поэтому о поездках в ту сторону в ближайшие недели не стоило и задумываться.
Ещё одним результатом моей поездки были две канистры бензина. Поездка в Поляны перестала быть невозможной, однако дом в Каюжном был хорошим и надёжным, и я не мог предлагать своим товарищам поменять его на неприспособленное к морозам жилище в Тамбовской области. К тому же, как ни старайся избегать трассы, рано или поздно на неё пришлось бы выезжать, а в нынешних условиях это было опасно. Но я не оставлял этой мысли и надеялся в ближайшее время попробовать сгонять туда в одиночку, чтобы забрать Стаса и перевезти его в Каюжное.
На следующий день снег усилился, и уже к вечеру дороги занесло по колено. Мороза пока не было, только к ночи похолодало до минус пяти. Вечером снег был влажным, а к утру он покрылся коркой. Васёк с Сюзанной бегали по нему, и только изредка застревали, провалившись под наст.
Часов в одиннадцать снова пошёл мокрый снег, он валил огромными хлопьями, и я вышел на улицу поиграть с детьми в снежки. Они налетели на меня, повалили и начали забрасывать горстями снега. На помощь им выскочила из дома моя Люся, после чего я прекратил сопротивление и только с лица сгребал снег, чтобы не задохнуться.
Периодически я выскакивал из наметённого на меня сугроба и убегал, забрасывая детей и Люсю снежками, затем снова притворялся обессилевшим и падал под их натиском, а они снова «упаковывали» меня в сугроб. Вскоре мы устали от этой беготни — я устал, дети были готовы «воевать» хоть до темноты — и решили слепить снежную крепость. Мы начали катать шары, сначала маленькие шарики, затем они становились всё больше и больше, превращаясь в материал для стен. Строительство заняло у нас не меньше трёх часов, зато теперь это был неприступный для выдуманного врага бастион. Васёк забрался на самую верхотуру, которая находилась метрах в двух над землёй и выкрикивал оттуда что-то воинственное.
Затем дети заскучали и потребовали, чтобы я атаковал крепость, а они с Люсей от меня оборонялись. Они вооружились палками, после чего я стал их немного побаиваться, но Люся подмигивала мне, выглядывая в «бойницы», которые мы оставили для наблюдения за «врагом» и стрельбы из лука, на чём настоял Васёк. Когда я подбежал к крепости, чтобы ворваться в неё и установить на ней свой стяг, которым служила старая тельняшка, привязанная к палке, на меня сверху прыгнули Васька с Сюзанной и, смеясь, упали вместе со мной в снег. Я упал вниз лицом, поэтому ничего не увидел, а только услышал. Раздался гул, как от низко летящего реактивного самолёта. Люся коротко вскрикнула, а я попытался поднять голову, чтобы определить его источник, но Васёк залепил мне кучей снега глаза и, пока я их продирал, шум отдалился от нас куда-то за горизонт.
Я вскочил на ноги, постаравшись поаккуратнее отвободиться от детей, которые всё ещё смеялись. Люся стояла ко мне спиной и смотрела на крышу дома. Она повернулась, и на её лице был ужас:
— Туда, — она показала рукой. — Полетела…
В этот момент мы увидели яркую вспышку за домом. Я схватил в охапку детей и Люсю и инстинктивно упал с ними на землю вниз лицом, закрыв, насколько смог, их собой. Прошло секунд пятнадцать-двадцать, ничего не происходило, и я собрался было вставать, как вдруг земля содрогнулась и раздался трескучий звон: это в нашем доме осыпались стёкла в окнах.
Толчок повторился ещё и ещё раз. Земля дрожала как во время землетрясения. Мы лежали так с минуту, затем дрожь прекратилась. Я встал и поднял напуганную Люсю, дети поднялись сами. С Васьки свалилась шапка, я поднял её с земли, отряхнул и подал ему.
— Дядь Игорь, что это было? — спросила Сюзанна.
— Да вот и мне интересно, — ответил я, стараясь выглядеть пободрее, чтобы не пугать детей.
В этот момент из дома выскочили Егор с Машей.
— Что это было? — повторила Маша вопрос Сюзанны.
Я пожал плечами. Люся, немного пришедшая в себя, сказала:
— Высоко небе пролетел огромный шар… он был раскалён добела, от него разлетались искры… Он летел и свистел…
— Крупный метеорит? — предположил я. — Астероид?
Егор что-то сказал, но мы его не услышали: раздался страшный грохот, как будто сотня молний ударила в землю недалеко рядом с нами. Мы невольно закрыли уши руками. Грохот продолжался пару минут, он был похож на артиллерийскую канонаду. Затем постепенно стал слабеть и спустя ещё полминуты наступила тишина.
— Спокуха, — крикнул я, в ушах звенело, и я частично оглох. — Это дошёл звук от взрыва того, что прилетело, — и пошёл осматривать дом.
На первый взгляд, разрушений не было, дом был крепким и не пострадал. Повылетали все окна. Внизу, там, где я закрыл проёмы оргстеклом, оно уцелело, на втором этаже — зияли чёрные дыры. Оконного стекла у нас не было, оставались какие-то куски органического, но на весь дом его не хватит. Придётся всё-таки закрывать второй этаж, думал я.
Внутри тоже было всё в порядке, только из разбитых окон второго этажа шёл холодный воздух. Я взял листы гипсокартона и пошёл запечатывать окна. Оргстекла хватило бы только на то, чтобы заменить выпавшие стёкла внизу, и даже в этом я не был уверен.
Егор пришёл мне помогать, и к вечеру мы закрыли все четыре оконных проёма наверху и вставили оргстекло на место разбитого внизу. За это время дом окончательно выстудился. Женщины, поняв, что переселение на первый этаж неизбежно, переносили с детьми разный скарб. Комнаты на первом этаже у нас были уже готовы, пришло время их обживать.
Затем мы с Егором перетаскали вниз мебель, да кое-как расставили её. Закончили около полуночи, к этому времени дом уже более или менее протопился и стало даже жарковато. Когда мы уже собрались разойтись по постелям, на улице что-то вспыхнуло. Мы подбежали к окнам и увидели грандиозное огненное шоу — по всему небу, от горизонта до горизонта летели маленькие горящие факелы. Их были сотни… нет, их были тысячи. Они заполнили собой всё и двигались в одном направлении, освещая всё вокруг так, что было светло почти как днём. «Метеоритный дождь», — подумал я и тут же понял, что таких метеоритных дождей не бывает.
— «И когда снимет он первую печать, падут звёзды с небес от края и до края», — продекламировал Егор.
Я посмотрел на него. Лицо его сияло, как небеса в эту минуту. Он был по-настоящему рад, что сбывается пророчество из его Библии.
— Егор, — сказал я. — Это же ужасно, если сбудется всё, что там написано. Чему ты радуешься? Тому, что мы все умрём?
— Христос идёт за чадами своими, — взволнованно произнёс Егор. — Я радуюсь тому, что скоро мы обретём покой под его покровительством.
Я посмотрел на Машу. Казалось, что она согласна с мужем. Впрочем, на её лице не было той торжественности, которую излучало лицо Егора. Дети же отнеслись к происходящему как к цирковому представлению. Васька радостно подпрыгивал, Сюзанна восторженно взвизгивала. Люся тоже не выглядела напуганной, на её лице было удивление и восторг, впрочем, она подошла ко мне и прижалась всем телом в моей спине, обняв меня за талию.
Меня охватило возбуждение. Только сейчас, при виде этой грандиозной картины, пришло осознание того, что произошло днём. Взрыв, судя по всему произошёл в каких-нибудь ста километрах к северо-западу. Эта космическая гора просто чудом не упала на наши головы, и неизвестно, каковы будут последствия! Эти тысячи метеоритов, скорее всего, были безопасны, но не свалится ли на нас ещё что-нибудь?
Я достал бутылку водки и вопросительно посмотрев на Егора, потащил её к себе в комнату. Ко мне присоединилась Люся, только она взяла бутылку красного. Быстренько сообразив нехитрую закуску из консервов, мы до четырёх утра заливали потрясение. Я изрядно набрался, но почти не шумел…
Днём я отсыпался после выпитого, а когда встал и поел, мы приступили к отгораживанию второго этажа. Как мы ни пытались сохранить для жизни эти удобные помещения, приходилось от них отказываться. Окна были большими, а в Каюжном стояли старые домики с оконными проёмами пятидесятых годов прошлого столетия. Можно было подумать о том, чтобы вынуть стёкла из магазинов на трассе, но не сейчас.
В середине сентября, когда ночью мороз достиг минус пятнадцати, да и днём было теплее всего градусов на семь-восемь, я оценил темпы похолодания и экстраполировал на ближайшие месяцы. Выходило, что к декабрю будет в лучшем случае минус пятьдесят. Мы сделали запасы дров и угля прямо в котельной, чтобы выходить на улицу как можно реже. В результате по всему дому стала разлетаться угольная пыль. Люся с Машей молчали, но были недовольны. Да и мне это не нравилось, ведь нам предстояло этим дышать. Чтобы уменьшить разлетание пыли, я соорудил на входе в котельную нечто, вроде шлюзовой камеры — установил внутри вторую дверь на расстоянии полуметра от наружной. Благодаря этому угольная пыль перестала к нам залетать, нужно было только раз-два в неделю мыть пространство между дверьми.
Сначала мой прогноз сбывался довольно точно — в конце сентября ночью было уже минус двадцать, и я ожидал к середине октября минус тридцать, но фактически температура упала всего на несколько градусов, а к концу октября холодать вообще перестало. Я очень боялся, что мы не справимся с действительно крепкими морозами, поэтому ошибка в прогнозе радовала. Обсудив это, мы пришли к выводу, что вероятно, Земля перестала «убегать» от Солнца и закрепилась на какой-то новой орбите. Если так, то зимой, конечно, мы почувствуем жёсткие морозы, скорее всего, градусов до сорока, но затем, наступит холодная весна, а за ней — прохладное лето с температурой в районе от нуля до плюс пяти. Это были условия Крайнего Севера, где люди вполне сносно жили даже до прихода цивилизации.
Ближе к концу октября в нашей местности стало очень оживлённо. Сначала я заметил, что рядом с домом бегает многовато зайцев, пару раз появлялись и волки. Из-за этого я строго запретил детям выходить гулять без меня, а сам выходил только с «вальтером». Затем Егор сказал, что видел вдали оленя. Летало очень много разных птиц, а в доме завелись грызуны. Это меня сильно озаботило, так как я опасался, что они пожрут наши запасы в погребе. Впрочем, Помор, как я назвал кота по названию исчезнувшей деревеньки, откуда он был родом, был доволен и пару раз в неделю притаскивал на кухню придушенную, еле шевелящуюся, крысу. Он тёрся головой о ноги Маши и Люси, которые, обернувшись, взвизгивали от вида полуживой твари. Помор подрос, растолстел. Шерсть его лоснилась. Он был чёрный как ночь, и только глаза блестели ярко-жёлтым в полумраке.
Лисы бегали вокруг дома как по лесу, частенько я видел бухающихся в снег куропаток. Это было очень удачно, так как разнообразило наш стол — куропаток я несколько раз ловил просто голыми руками.
Я мог бы подумать, что зверьё откочёвывает с севера и, действительно, разок в поле зрения мелькнул песец… но большинство животных были характерны именно для нашей полосы. Складывалось впечатление, что они по какой-то причине сбегаются сюда со всех окрестностей. Мы это часто обсуждали и пришли к выводу, что, возможно, у нас сохранились для них какие-то корма.
Я очень жалел, что у нас нет охотничьего ружья: сейчас можно было охотиться прямо около дома. В моём «вальтере» после встречи с грабителями в Люсином магазине оставалось семь патронов, правда, была запасная обойма. Но я берёг их на случай, если придётся защищаться — от диких зверей ли, от диких людей ли — неважно, нам нельзя было оставаться совсем безоружными. Я мог бы соорудить самострел, наподобие тех, что мы с пацанами делали в детстве, но у нас всё равно не было пороха.
И тогда я решил сделать арбалет. Для ложа у меня были хорошие, толстые дубовые доски. Лук я придумал сделать из рессоры, которых для чего-то штук пять лежало в кладовке рачительного сектантского завхоза. Для тетивы подходил тонкий тросик, который был у меня в машине. Самые большие сложности были со спусковым механизмом и устройством для натяжения арбалета, но, в конце концов, я справился и с этим. Стрелы у меня были деревянные, они получились грубоватыми, но прямыми. Во всё той же бездонной кладовке нашёлся жестяной профилированный лист, из кусочков этой жести я наделал наконечников для стрел.
Я мастерил этот арбалет целый месяц, благо, кое-какой опыт у меня уже был — Иваныч был ярым фанатом, и хотя у него имелся заводской, как-то раз он загорелся идеей сделать арбалет самостоятельно, и мы у него в гараже потратили на это три недели. Арбалет получился неуклюжий, но стреляющий. Этот опыт не прошёл даром: я не повторил многих ошибок, которые мы с Иванычем сделали тогда. Сильно тормозило работу то, что у нас не было электричества и приходилось всё пилить и резать вручную.
Как бы то ни было, через месяц у меня был арбалет с убойной дистанцией метров пятьдесят и пять стрел. С этим арбалетом и вальтером в кармане я пошёл на охоту. На улице стало намного теплее — не ниже минус пяти. Моё предположение о том, что Земля закрепилась на новой орбите, подтверждалось.
Первая охота стала совсем неудачной. Я пытался подстрелить зайца, но зверьки были хитрыми и шустрыми. Не успевал я прицелиться, как заяц вскакивал с места, и только его и видели. Подойти к этим осторожным животным ближе, чем на тридцать метров, было невозможно.
Я попытался поискать дичь помедлительнее или хотя бы покрупнее. Удалось издали увидеть пару оленей, но подойти к ним близко тоже не получилось. Я не сумел попасть даже в сидящую неподвижно куропатку. После пяти-шести часов мучений я потерял три стрелы из пяти и вернулся домой с пустыми руками. Нужно было сначала научиться стрелять из этой штуки.
Я соорудил за домом тир — пристроил к забору с наружной стороны большой лист фанеры, нарисовал на нём несколько целей и стал каждый день по часу тренироваться в стрельбе. Кое-как попадать в цель я стал только через пару недель.
Как раз в это время произошло странное событие: в небе появился ещё один красный объект, и он был больше Немезиды. Первой заметила его Сюзанна. Как-то вечером она просунула голову в нашу с Люсей комнату и сказала:
— Дядь Игорь… там две Немезиды в небе.
— Какие две Немезиды? Откуда вторая? — лениво спросил я, потому что собирался уже спать.
— Ну пойдём, дядь Игорь, посмотри сам.
Я нехотя встал с дивана, надел штаны и вышёл с Сюзанной в зал. У окна стояли Маша с Егором и Васёк. Все трое смотрели в небо. Присмотрелся и я. Действительно, неподалёку от нашей Немезиды сиял ещё один красный диск — крупный, непохожий на звезду. Он даже не мерцал.
— Ещё напасть на нашу голову, — пробормотал я.
Егор рядом бубнил что-то про Христа, который забрал все достойные спасения души и теперь исправляет недостойные. У них с Машей вообще были странные молитвы. Они в них не просили, а словно объясняли происходящее. И вообще их вероисповедание было очень странным — у них не было ничего, напоминающего службы. По вечерам, в одно и то же время, они усаживались с детьми за стол и начинали читать вслух свои книги. Читали и обсуждали. Делали выводы, что-то записывали на бумаге. Как-то раз я подошёл к Егору и поинтересовался, как называется их секта. «Секта?» — переспросил он и, подумав, ответил: «Христьяне мы…»
Объект в небе был настолько крупным, что, присмотревшись, на его поверхности можно даже различить пятна. Или мне так казалось, но он был точно больше Немезиды визуально.
— И никакого бинокля нет… даже театрального.
С тех пор в ясную погоду я постоянно искал на небе этот красный диск. В сумерки он восходил на востоке и двигался всю ночь по небосводу. Но этого мало. Через неделю я заметил, что он увеличился в размерах и к Новому году стал огромным как Луна. Люся мне сказала:
— Игорь, а может это Марс?
Я посмотрел на неё и почувствовал себя непроходимым тупицей. Ну конечно это был Марс, планета, с древности предвещавшая несчастья и разрушения.
Получалось, что Земля пересекала орбиту Марса. Мы немедленно пошли делиться открытием с Егором и Машей. Маша перепугалась:
— А мы на него не упадём?
Я во второй раз за полчаса почувствовал себя идиотом, мне это и в голову не пришло. Но астрономия никогда не была моим коньком, и ответа на этот вопрос я не имел.
С тех пор я стал ещё внимательнее следить за красной планетой — не ускоряется ли наше с ней сближение?
Новый год мы отметили скромно, без особенной радости, но и не печалясь. К этому времени, кстати, потеплело почти до нуля градусов. Это меня сильно озадачивало: ну хорошо, пусть мы перестали удаляться от Солнца, но не приближаемся же? Стоит самый разгар зимы. По идее, сейчас должны трещать такие морозы, что из дома носа не высунуть. А у нас курорт, проветриваем, гуляем… Эх, как мне не хватало здесь каких-нибудь учебников…
Когда я в очередной раз сокрушался об отсутствии у нас книг, Люся сказала:
— Книги можно взять в библиотеке.
— Ну какие библиотеки, Люся… все же уехали… — сказал я и осёкся.
И правда — все уехали, но книги-то с собой не увезли, они остались в библиотеках. Значит, надо было найти библиотеку. Было около трёх часов дня, Егор сидел на подоконнике, читая Библию — вот этого добра у нас было штук по десять на каждого. Маша, как всегда, стояла у плиты: она у нас добровольно взяла на себя поварские обязанности. Люся же занималась поддержанием порядка.
— Егор, где здесь поближе какой-нибудь посёлок или город с домом культуры, с библиотекой? — спросил я.
— Так это… Борщевое, кило́метров тридцать будет… — ответил Егор. — Туда, — он махнул рукой на юго-восток.
— Дорога туда есть?
— Есть, а как же. Только плохая шибко… как дождь, размывает, не проехать.
Я задумался. Бензин у меня был, погода стояла хорошая… почему бы не съездить в это Борщевое? Но сначала я собирался ещё раз поохотиться. Стрелять я кое-как научился и на этот раз надеялся вернуться с добычей.
Ситуация упрощалась тем, что не нужно было даже никуда ходить — зверья было так много, что оно только что в дом не лезло, и охотиться можно было хоть из окна. Однако все эти зверьки были такими шустрыми, что я успевал только подумать о том, чтобы прицелиться, как они исчезали.
Вообще окрестности напоминали огромный Ноев ковчег — мы иногда шутили, что к нам сбежались животные со всего материка. Уже после Нового года к нам забрели животные, похожие на маленьких оленей, я даже сначала подумал, что это оленята. Маша говорила, что это косули. Я в этом не разбирался, но сходство с оленем указывало на съедобность этого животного. Они были очень пугливыми и моментально исчезали, как только я появлялся в поле их зрения.
В чистом поле подкрасться к ним было нереально, но где-то в километре от дома был небольшой лесок, именно там косули и поселились. В лесу и мне было укрыться легче. Я оделся потеплее, взял термос с горячим чаем, пару бутербродов и залез на дерево на опушке леса. До этого я несколько раз видел, как косули выбегали сюда из лесочка.
Сидел я довольно долго. Дважды пил чай, съел оба бутерброда. Наконец, часа через четыре, когда я уже отчаялся, неподалёку появились две косули. Я впервые увидел их вблизи и был поражён грацией этих животных. Они были невероятно изящными и красивыми. В какой-то момент я даже хотел отказаться от охоты. Но очень хотелось поесть свежего мяса: мы уже несколько месяцев питались одними консервами (впрочем, пару раз ели зазевавшихся куропаток) и соскучились по нормальному рациону.
Однако сомнения не прошли даром: я неловко повернулся и сучок подо мной слегка треснул. Косули тут же бросились наутёк, охота провалилась. Я просидел на дереве ещё два часа, у меня затекли все мышцы, и спуститься вниз стоило большого труда.
Раздосадованный, я снова пришёл домой с пустыми руками.
Тем временем становилось всё теплее. К третьей декаде января температура была уже стабильно выше нуля даже по ночам, а днём доходило до семи-восьми градусов тепла. Кое-где даже растаял снег.
Как раз в это время мы заметили, что Марс стал уменьшаться. Вероятно, теперь он от нас отдалялся. Это вполне могло быть движение по орбите, но могло быть и так, что Земля прошла его орбиту и теперь устремляется дальше в космос. Солнечный диск стал зримо меньше, чем до нашей космической одиссеи. Постоянное и неуклонное потепление противоречило этим наблюдениям, однако являлось бесспорным фактом.
Мы частенько обсуждали это, собираясь вместе. Я научил всю компанию играть в карты, и мы иногда проводили свободное время за этим занятием. Обычно играли в подкидного дурака, но, случалось, и в чирика. В «дурака» все научились играть довольно быстро, а вот в «чирика» я был непревзойдённым чемпионом, поэтому со мной играл в него только Васёк.
Люся удивлялась тому, что Маша с Егором не только сами не отказываются играть, но и детям разрешают. Как-то раз она спросила их об этом напрямую. Маша удивилась:
— А почему нам не играть в карты?
— Да, вроде как, сатанинское это занятие, — сказал я. — Азарт, праздность…
— Сатанинское? — удивилась Маша. — Странно, никогда не слышала ничего такого.
Мы с Люсей посмотрели на Егора. Тот, снимая недостающие карты из колоды, развёл непонимающе руками: не понимаю, дескать, о чём вы.
— Никто не запрещает… — только и сказал он.
Обсуждая загадочное потепление, мы решили, что, возможно, близость Марса возбудила какие-то термические процессы под земной корой и это вызвало рост температуры. Но в таком случае, теперь, когда Марс от нас удалялся, мы должны были снова начать замерзать.
Пока стояло тепло, я решил съездить в Борщевое. Местность знали только Егор с Машей, поэтому ехать мне предстояло с кем-то из них. Вспоминая, как Егор заблудился при нашем знакомстве по дороге домой, я предпочитал взять в штурманы Машу.
Маша говорила, что бывала в Борщевом три или четыре раза, дорогу туда помнит плохо. Но и Егор помнил не лучше. В конце концов, решили, что со мной поедет всё-таки Маша.
Наутро мы с ней сели в машину и отправились в путь. Ехали практически вслепую, так как на просёлочных дорогах указатели попадались очень редко. Я сразу определился с логикой принятия решений и решил ориентироваться на качество дороги: в случаях, когда мы не знали, куда поворачивать, выбирал более качественное покрытие, предполагая, что, поскольку Борщевое, по местным меркам, мегаполис, то там и дорога должна быть получше.
Так мы колесили часа два и, честно говоря, заблудились, когда, въезжая в очередной населённый пункт, прочитали на въездном указателе — «Гороховка». Уставшая Маша сразу оживилась и сказала, что Гороховка даже покрупнее Борщевого, библиотека здесь точно есть. Однако оказалось, что уехали мы далеко, Маша утверждала, что это дальше Борщевого раза в два. Затем она сказала:
— Может, лучше тебе было поехать с Егором, он здесь лучше знает местность.
— Ага, я помню, как он знает… — пробурчал я.
— Намекаешь на тот день, когда мы встретились?
— Ну а на какой? — ответил я. — Больше мы с ним тут не плутали.
Маша помолчала немного и вдруг сказала:
— Мы не заблудились тогда. Мы просто не знали, где очутились. Просто не знали.
— Как это? — спросил я, объезжая упавшее на дорогу дерево.
— Мы, действительно, были в гостях. Читали новые книги, обсуждали. Мы собирались там прожить ещё несколько дней. И вдруг в один миг все вчетвером оказались там, на шоссе. Даже вещи наши все остались там.
Я недоверчиво покосился на Машу.
— Я понимаю, что это звучит странно, — сказала она. — Потому мы тебе тогда ничего и не сказали. Но это так.
Немного помолчав, она добавила:
— Ты же помнишь, как мы тогда были одеты. В домашнем…
— Кстати… — вспомнил я. — А как так получилось: Егор, Маша, Вася… и вдруг Сюзанна?
— Сюзанна нам не родная, — быстро ответила Маша, как будто ждала этого вопроса. — Когда Васе было полтора годика, она откуда-то появилась в нашей общине. Говорили, что сама пришла. Она неплохо говорила, сказала, что её зовут Сюзанной, и ей четыре года. Кто её родители и откуда она, Сюзанна сказать не могла. В полицию мы не обращались — незадолго до того у некоторых из нас были проблемы с законом… в общем, мы и без того привлекли повышенное внимание. Сюзанна с Васькой начали играть вместе, поэтому я постоянно была рядом с ней, и однажды она назвала меня мамой. Так вот и получилось…
— А что за секта у вас, Маша? Расскажи.
— Секта? — переспросила она как Егор в прошлый раз. — Мы отделение церкви. Мы просто изучаем Писание, ищем пути к Спасению.
— Да вроде вера — единственный путь к Спасению, — сказал я, выложив сразу всё, что знал о христианстве.
— Нет, не единственный, — ответила Маша. — Есть путь через веру, а есть через познание.
— Да? — удивился я. — А я не знал… А тот храм, где мы брали свечки…
— Это кафолический храм, — ответила Маша. — Их миссия как раз — путь через веру. А у нас другое предназначение, мы изучаем свидетельства, публикуем выводы, определяем пути к Спасению через познание.
«Странно, — подумал я. — Никогда ничего подобного не слышал. Кафолический… может, католический? — я посмотрел на Машу. — Что за путь через познание?»
— А православные храмы у вас где? — спросил я бестактно.
— Православные? — удивилась Маша и покачала головой.
Этот разговор ещё раз убедил меня, что я ничегошеньки не понимаю в религиозных вопросах.
Въехав в центр посёлка, мы приступили к поиску библиотеки. Я исходил из того, что она должна находиться где-то на центральной улице, в крайнем случае, на примыкающей к ней. Однако, исколесив весь центр вдоль и поперёк, мы убедились, что ошиблись. Дорога здесь была заснеженной, и продираться через сугробы было непросто. В баке заканчивался бензин, и я, решив долить из канистры, вылез из машины. В лицо мне сразу ударил промозглый ветер, и я почувствовал, что пока мы ехали, сильно похолодало. Утром было плюс пять, а сейчас, по ощущениям, в районе минус десяти.
Через пять минут мы тронулись дальше. Маша тоже была удивлена столь резким, за каких-нибудь два-три часа, похолоданием. В конце концов, библиотеку мы нашли на самой окраине посёлка. Она была открыта нараспашку.
Я обратил внимание на хорошие, толстые стёкла в окнах библиотеки. С их помощью мы могли бы попробовать решить наши проблемы с окнами после падения метеорита, ведь по сути, наш дом отделялся от улицы только одним слоем оргстекла. На окнах висели шторы, и я решил, что нужно попробовать довезти стёкла, обмотав их шторами. В конце концов, попытка не пытка.
Но сначала мы пошли собирать книги. В первую очередь, перетаскали в микроавтобус учебники и научпоп с нескольких стеллажей. Затем Маша накинулась на художественную литературу и мы взяли её, в итоге, около сотни книг, в том числе, несколько десятков томов детской литературы.
Стёкла я вынимал из окон довольно долго. Затем мы с Машей оборачивали каждое в отдельную штору. Всего сняли пять больших стёкол. Я крепко привязал их на кузове сверху, и мы пустились в обратный путь. По дороге заехали в несколько магазинов, но все они были разгромлены, нам удалось поживиться только парой бутылок вина, которые, похоже, случайно остались незамеченными. Правда попалась неограбленная аптека, где мы набрали лекарств и витаминов.
Назад ехали медленно, я боялся разбить стёкла. К тому же, мы снова заблудились и выпутывались, ориентируясь на указатели со знакомыми Маше названиями. Поэтому дорога домой заняла часа четыре, и когда мы добрались до дома, было уже совсем темно. Выйдя из машины, я почувствовал, что снова потеплело, а уже дома, посмотрев на термометр, убедился, что это, действительно, так — он показывал шесть градусов тепла.
Выслушав от Люси положенную порцию упрёков за долгое отсутствие, я заметил:
— Ну и погодка сегодня — то тепло, то мороз…
— Мороз? — недоумённо спросила Люся.
— Мороз, да. Днём нормально так подморозило.
— Да, вроде, нет… — сказала Люся. — Я мороза не заметила.
— Наверное, весь день дома просидела, — посмеялся я.
— Нет, — возразила Люся. — Я днём с детьми во дворе гуляла, было тепло.
— Не сочиняешь? — пришла моя очередь удивляться.
— Да точно тебе говорю!
Я задумался. Получалось, что холодало не везде, а только в окрестностях Гороховки. Здесь плюс пять, а в полсотне километров минус десять. С таким температурным градиентом мне до сих пор сталкиваться не приходилось. Что там могло быть? Какой-то холодный атмосферный фронт? Тогда он, видимо, должен прийти в Каюжное уже завтра.
Но и завтра было тепло. Солнце уже давало намного меньше света, чем раньше, а греть, казалось, и вовсе перестало. Тем не менее, снег сошёл и повсюду была вода. Мы с детьми перестали строить снежные горки, крепости, валять снеговиков. Маша всерьёз подумывала о том, чтобы посадить в огороде что-нибудь, не требовательное к освещению. На подоконнике она давно уже выращивала петрушку и лук, добавляя витамины в наш рацион. Теперь она собиралась выращивать рассаду редиски, считая, что если и не получится ничего, в худшем случае, просто пропадут семена, которых у неё в столе был полный ящик.
— Вдруг всё-таки у нас будет весна? — с надеждой говорила она. — Ведь и зим-то таких тёплых, под десять градусов, я не припоминаю. А весной всегда теплее!
Таких тёплых зим не мог вспомнить и я. Это было вдвойне загадочно, ведь, по идее, с удалением от Солнца должно было только холодать. И даже если предположить, что Земля осталась где-то в районе орбиты Марса, то он был дальше от Солнца в полтора раза, как я теперь знал из привезённых учебников по астрономии. Должен был стоять сильный мороз, а у нас под окном в феврале зацвёл розовый куст. Словом, в природе происходило что-то странное и необъяснимое.
К середине февраля температура на улице достигла пятнадцати градусов тепла, и наша угольная котельная работала в четверть своей мощности, чтобы трубы были чуть тёплыми.
Весь прошедший месяц мы наслаждались чтением книг, которые привезли из нашего рейда в Гороховку. Столько, сколько я прочитал за этот месяц, я не прочитал, наверное за десять лет.
Правда весь научпоп, который у нас теперь был, и все учебники не давали объяснений необычному климатическому катаклизму. Всё, что я читал, убеждало меня в том, что сейчас должны были стоять морозы градусов под сто, а у нас в разгаре была весна с тёплыми дождями, запахом озона и даже небольшими грозами.
В январе я упражнялся в стрельбе из арбалета, и теперь у меня получалось это довольно ловко. В конце концов, в начале февраля мне удалось подстрелить косулю, и мы несколько недель наслаждались вкусом свежего и нежного, как телятина, мяса. После постоянной тушёнки это для нас был настоящий праздник.
Вообще мы жили не то, чтобы комфортно, но всем необходимым были обеспечены. Я даже почти привык к свечному освещению. Первое время этот полумрак был мне непривычен и раздражал. Днём света было немного, и его недостаток был ощутим уже в трёх метрах от окна.
Однажды, когда мы заговорили об этом за обедом, Егор снова начал цитировать Иоанна:
— «…сократится Луна, и не будет в ней света, А когда снимет третью печать, угаснет свет Солнца, и не станет света на Земле.».
Я отмахнулся.
— Егор, ну зачем эти глупости сейчас?
— Это не глупости, — ответил он.
— Ну сказал какой-то дядька что-то две тысячи лет назад, — сказал я. — Наугад сказал. Или глюки какие-то у него были, и он их описал. И что?
— Так всё сбывается, — вмешалась Маша. — Звёзды падали, Луна почти не светит, Солнце угасло. Всё точно как сказано.
— Случайно совпало, — настаивал я.
— Вряд ли случайно, — возразил Егор. — Случайные пророчества не записываются…
— А как узнать, что оно не случайно?
— А как ты узнаёшь, что Эйнштейн не насочинял? — прищурился Егор.
— Ну ты сравнил… Эйнштейн — это мировая величина! Учёный!
— Вот и Иоанн — тоже мировая величина, — сказал Егор.
— Хорошо, — сказал я. — Что там дальше у твоего Иоанна? Снял четвёртую печать…
— «…уничтожатся небеса и будет воздух неустроенный», — процитировал Егор, встал из-за стола и ушёл в свою комнату.
— Ну чушь же… — резюмировал я. — Всё нормально с небесами.
Маша промолчала. А Люся сказала:
— Ещё не вечер, Игорь.
Такие разговоры мы от безделья вели нередко. Егор с Машей обычно уклонялись от споров и только изредка, как в этот раз, вступали в дискуссию.
Привезённые в целости и сохранности из Гороховки стёкла нужно было резать. Но они были толстые, почти в сантиметр, и я сомневался, что смогу их порезать простым стеклорезом. Поэтому стёкла стояли в котельной и ждали момента, когда я дозрею.
Назад | Оглавление | Дальше
Обсудить прочитанное, задать вопросы и узнать о творческих планах можно в группе автора в Telegram