Когда я впервые читал «Бесов», я ещё не знал, что этот роман полемический. Полемический в том смысле, что Достоевский им не просто высказывается, а оппонирует конкретному человеку, Тургеневу, который стал для него, по крайней мере, на какое-то время олицетворением западничества и даже предательства.
Но чувство, что что-то с этим романом не так, не так как с другими, меня не оставляло. Сначала это было просто смутное ощущение. Я особенно не задумывался над этим — ну прочитал и прочитал. Но позже, когда я узнал о предыстории появления «Бесов», а она лежит одновременно в нескольких плоскостях, я подумал, что просто писатель немного заигрался в идеологические споры.
Однако к этому времени Достоевский уже написал почти всё, что мог написать. И идеологическая составляющая у него сильна во всём позднем творчестве. Однако только в «Бесах» ощущается, что политика превалирует над психологией. Достоевский — величайший психолог. Его дотошность в исследовании человеческих душ, недосягаема ни для Фрейда, ни для Юнга, ни для Айзенка. Это моё мнение.
Потому и столь нехарактерны для Достоевского радикально крайние образы всех персонажей романа. После блестящих психологических характеристик в «Преступлении и наказании» да и в «Идиоте», удивительным кажется изображение действующих лиц персонажами из водевиля. И тогда я снова подумал, что Достоевский принёс своих персонажей в жертву идеологическому спору, намеренно изображая «революционеров» настолько карикатурно, что иногда кажется, что читаешь едкий фельетон.
В самом деле, ну что это за люди?
Истеричный рафинированный либерал, страдающий нарциссизмом. Опереточный злодей, собранный из самых гадких и низких качеств. Гипертрофированный сластолюбец, шутки ради ломающий судьбы проплывающих мимо него женщин, этакий доведённый до абсурда Печорин. Самодовольный писатель, рабски жаждущий поклонения. Сумасшедший философ, ночи напролёт мечтающий превзойти Бога. Инфантильный губернатор, собирающий кукольные домики, а губернией управляющий через свою жену, ищущую поклонения у губернского дворянства. Генеральша, вечно ведущая борьбу за первенство в губернии. Влюблённая дура, приносящая в жертву своим страстям собственную жизнь.
И так далее. Кажется, что все персонажи в «Бесах» сотканы из одних пороков. С трудом удаётся найти хотя бы одну положительную черту хоть у кого-нибудь. Во всём шутовском балагане немного симпатии вызывают только Шатов и Кириллов, да и то с оговорками. Но хоть кто-то же должен быть нормальным? Ведь не все в романе — революционеры? После блестящих портретных галерей в «Преступлении и наказании», в «Идиоте» да и в написанных позже «Братьях Карамазовых» создаётся ощущение, что писатель намеренно создал этот крен в нарочитую порочность всего и вся, этот зловещий фарс из комедии масок. Не мог же Достоевский внезапно разучиться создавать правдоподобных героев, а после последней точки романа снова научиться?
Когда знаешь, как создавались «Бесы», кажется, что весь этот гротеск служит только одной цели — пободаться с Тургеневым. Унизить его Базарова, разнести в пух и прах «Дым», пнуть побольнее самого писателя… но, во-первых, Достоевский не мог быть столь мелочным. А во-вторых, его мастерство позволяло решить эти задачи куда более изящно.
Тогда зачем эта пародия? А просто это не пародия. Это бесы. Название романа — это не аллегория. Достоевский, действительно, пишет об одержимости бесами.
Одержимы все действующие лица романа. Степану Трофимовичу Верховенскому бесы внушили идеи о мессианстве и собственной роли в истории. Пётр Степанович Верховенский одержим бесами с революционными идеями. Николай Ставрогин — бесами сладострастия. Кармазинов — убеждённостью в собственном величии. Кириллов — гордыней и отрицанием Бога. Дарья и Лизавета Николаевна Тушина — порочной страстью. Варвара Петровна Ставрогина — желанием властвовать. Юлия Михайловна — крайним эгоцентризмом. Капитан Лебядкин — ненасытной жаждой к деньгам и выпивке. Его сестре, Марии Тимофеевне Лебядкиной, отводится роль юродивой, которой бесы приготовили жертвенную смерть.
Можно сопоставить каждого персонажа с соответствующим ему грехом, порождённым бесовщиной.
Социально-политический пласт, который в романе кажется приоритетным, таким образом, уходит в тень обычному для позднего периода Достоевского духовно-философскому: его роман вовсе не о борьбе революционеров-кружковцев за переустройство общества, а о борьбе бесовщины за переустройство человеческих душ.
Обсудить прочитанное, задать вопросы и узнать о творческих планах можно в группе автора в Telegram